|
Владимир Теплухин
(1957 - 2001)
Живописец, художник - мистик. В 1987-1989 гг. работал в мастерской М. М. Шварцмана. Позднее вёл самостоятельные поиски на основе иерографии, разрабатывал свой почерк. Картины Владимира Теплухина пластически и духовно устремлены к эзотерическим системам Китая, Японии, Индии, Древней Мексики.
«... это восторг осознания эволюции Бытия, процесса генезиса, парадоксально влекущего к причинам,
к началу Сущего. Реалии всеобще значимые вызывают чувство соприкосновения с древним и новым одновременно, счастья осознания первопричины».
Владимир Теплухин родился 13 июля 1957 года в Москве. Его дед - резидент советской разведки в Японии, был расстрелян в период сталинских репрессий. Через эту трагедию время врывалось в жизнь семьи. Мать - Нина Теплухина многие годы обречена была носить клеймо «дочь врага народа». Но не смотря на это она упорно училась, получила искусствоведческое и кинематографическое образования, работала на киностудии документальных фильмов.
Владимир Теплухин рано проявил страсть к живописи, которая стала существом всей его жизни. Рано наметилась в нём и склонность к философскому осмыслению, интерес к поэтическому слову. Он проводил многие часы за чтением: немецкая и греческая философия, Платон, Овидий, Лао-Цзы, Бодлер... Особенно притягательно было чтение запрещённой литературы (Бердяев, Мережковский).
В детстве Теплухин рисовал в художественной студии ГМИИ им. Пушкина, позднее поступил в детскую художественную школу №1 при Академии Художеств.
Теплухин рано вошел в мир искусства. Подростком посещал студию Элия Белютина в Абрамцеве, участвовал в знаменитых белютинских пленэрах, плавал на пароходе со студийцами. Был знаком с Владимиром Пятницким, Василием Ситниковым, поэтом Леонидом Губановым. Молодость художника пришлась на 70-е годы - расцвет движения хиппи. Своим творчеством и образом жизни он был частью богемной Москвы. В духе времени эпатируя публику, Теплухин мог появиться то в шубе, вывернутой наизнанку, то наполовину сбрив свою длинную шевелюру. Лёгким, артистичным движением он расстилал рулон обоев и на глазах у «изумлённой публики» начинал энергично писать абстракции в духе белютинского неофигуратива, декламируя стихи и поэмы собственного сочинения.
Приобретённая в бурные 70-е наркотическая зависимость разрушала его жизнь и определила ранний уход. Дерзкий, неспособный к компромиссу, совершенно не желающий «устраиваться», художник жил беспорядочно, иногда совершенно опускаясь, но несмотря на все превратности судьбы, он настойчиво следовал своему предназначению - творить, жить восторгом интуитивных озарений, болью и радостью духовного поиска. Натура яркая, мятущаяся, противоречивая - Владимир Теплухин был органично, глубоко религиозен.
Художник осознавал свою задачу отобразить незримое, «парадоксальное пространство». В 70-х гг. он делает композиции, построенные на открыто звучащем цвете, с элементами предметности. Позднее - серии рисунков тушью. Они сюрреалистичны. “Парадоксальное пространство” осознаётся в них как пространство сновидения, где мрачные образы подсознания, возникая, наслаиваются один на другой. Позже художник приходит к новому пониманию, - стремлению к гармонии. В конце 70-х начале 80-х Теплухин занимался реставрацией икон. К этому же времени относится серия живописных работ, созданных под влиянием русского средневекового искусства. Не точно повторяющие канонические сюжеты (Спас, Богородица), эти вещи мощны и проникнуты искренним чувством, они представляют собой размышления художника о Вечном, попытку соединиться с мастерами прошлого в духовном состоянии. Увлекшись творчеством В. Кандинского, Теплухин ищет синтеза древнерусского искусства и абстракции.
В начале 80-х произошла судьбоносная для художника встреча, - он познакомился с Михаилом Шварцманом и стал его последователем. В 1987-1989 гг. работал непосредственно в мастерской Шварцмана и в дальнейшем посвятил свою жизнь иератическому искусству, разрабатывал свой почерк на основе иераграфии. Понятие «почерк» Теплухин воспринимал в духе китайской эстетики и философии и вводил в свою иератическую практику такие принципы китайских художников как «единая черта», «письмо свободным запястьем», «жест».
Взгляд художника обращен в прошлое, в древность. Изучая мифологию, Каббалу, И-цзин, руны, вглядываясь в искусство древних цивилизаций, он стремился приблизиться к первоистокам, актуализировать мистическое, интуитивное знание. В его письме проявились китайские, толтекские, кельтские влияния и мотивы.
Со временем в композициях Владимира Теплухина намечается движение к трёхмерности: объём, возникает и снова возвращается в плоскость. Художник трактует форму скульптурно цветом и светом, сохраняя “парадоксальные связи” иературы. Он осмысливает это движение к объёмности в духе “рунической” традиции древних скандинавов, пластически постигая сокровенный, архетипический мета-язык - руны.
Своеобразное сочетание цвета, ритмов, иероглифики, пространственных соотношений создаёт особый звук живописи - «шёпот тайны». В медитативных, энергетически насыщенных работах чувствуется дыхание иных миров.
Теплухин писал темперой на досках и на холстах с нанесением фактуры. Композиции асимметричны, абрисы фигур - изогнутые линии. Фон, перестаёт быть плоскостью, фигуры словно «окружены» светоносной средой. Клубятся в завораживающем водовороте звёзды, планеты, монады, вырастают башни, являются таинственные стражи…
Художник особенно любил работать на больших влажных листах жесткими кистями акварелью и темперой. Многократно намывая, наслаивая иероглифические структуры, усложняя и трансформируя элементы, он добивался тонких сочетаний цвета и света, мистического, сновидческого ощущения.
В сериях карандашных рисунков он виртуозно играет оттенками мерцающего серебра, вводя цветные карандаши, достигает жемчужных переливов. Часто тонирует бумагу акварелью. В раннем цикле фактурных рисунков с интенсивной штриховкой, добавлением цветных карандашей и акварели бумага преображается, она напоминает старинный “пергамент”, палимпсест. Начиная рисунок карандашом, художник постепенно вводит акварель и темперу, наращивая многослойность, выстраивая загадочные лабиринты образов неведомой, инобытийной геральдики.
Устремленный во вневременное, овеянный надеждой на будущее, художник грезил о третьем тысячелетии, в котором ему суждено было прожить лишь месяц.
«…на пороге Новой Эпохи перерождения всего мира, всей системы языка, на пороге реализации Духа, когда дети будут рождаться просветленными, проснутся способности, дремавшие в нас, которые Эпоха Рыб (Эпоха Христианства), время раскрытия возможностей Любви, предпослала будущим поколениям»
|
